Номер 8, страница 60 - гдз по 9 класс учебник Захарова, Черкес

8. Кто из героев комедии показался вам наиболее интересным? Напишите от его лица сочинение-автобиографию. Упомяните в ней все отмеченные в тексте эпизоды из жизни выбранного героя. Речевое оформление работы постарайтесь максимально приблизить к тексту пьесы.

8. Что ж, коли угодно вам слушать исповедь души мятежной, извольте. Имя мое – Александр Андреевич Чацкий. И жизнь моя, короткая, но бурная, стала притчей во языцех в московском свете, который я покинул, надеюсь, навсегда.

Все началось здесь, в этом доме, где прошло мое детство. Здесь, подле Софьи Павловны, дочери хозяина, Павла Афанасьевича Фамусова, пролетели мои ранние годы. Мы были неразлучны, и детская привязанность, казалось, переросла в нечто большее. Но меня манили иные края, иные нравы. «Охота к перемене мест», жажда знаний и свободы позвали меня в дорогу. Я оставил Москву, оставил Софью, будучи уверен, что три года странствий не изменят ни ее сердца, ни моего.

И вот, минуло три года. Я летел назад, как на крыльях, предвкушая встречу. Семьсот верст проскакал, не переводя дух, – ветер, буря, все нипочем! Ворвался в знакомые с детства комнаты... и что же? Нашел лишь холодность и отчуждение. Сам Павел Афанасьевич встретил меня нравоучениями о службе и чинах, о том, что надобно быть «и при деньгах, и с чином». А Софья... в ней не осталось и тени прежней искренности. Она стала важной дамой, скрывающей свои истинные чувства за маской светской любезности. И сердце ее, как я скоро с горечью узнал, было отдано другому.

Кому же? Секретарю ее отца, ничтожному Молчалину! Человеку, чей единственный талант – «умеренность и аккуратность». Человеку, что живет по завету отца: угождать всем без изъятья. Я пытался открыть ей глаза, я говорил с этим обществом на языке правды и чести. Я обличал их раболепие перед всем иностранным, их страх перед свободным мнением, их преклонение перед мундиром. Я кричал им, что «служить бы рад, прислуживаться тошно»! Но слова мои были для них пустым звуком, дерзостью, вольнодумством.

И тогда они нашли способ заставить меня замолчать. На балу, в разгар веселья, по легкому шепотку моей бывшей возлюбленной, пополз слух: я сумасшедший! И как же радостно все подхватили эту весть! Конечно, ведь безумцем проще объявить того, кто говорит неудобную правду. Мильон терзаний обрушился на меня в тот вечер, но самое страшное было впереди.

Случай позволил мне подслушать то, что не предназначалось для моих ушей. Я узнал всю правду: и о притворстве Молчалина, и о том, что Софья была готова простить ему все. Это был конец. Мир моих иллюзий рухнул. Обманутый в лучших своих надеждах, осмеянный и оклеветанный, я понял: мне здесь не место.

«Карету мне, карету!» – кричал я, выбегая из этого дома, из этого города. Теперь я снова в пути. Ищу по свету, где оскорбленному есть чувству уголок. А Москва... Москва пусть живет по-своему, в своем угаре лести, сплетен и чинопочитания. Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок.